Он вышел на резной балкон, нависающий над каналом. Полы пурпурной мантии развевались на ветру. Костюм, скроенный по последней флорентийской моде, венчала маска грифа, сделанная с использованием настоящих перьев. Все должно быть идеально.
Он отряхнул крошки с рукава и чихнул. Нельзя стоять на сквозняке, но нельзя и не стоять здесь. Венеция прекрасна. Панорама перед ним захватывала дух даже в тусклых ночных красках. Этот того стоило.
На приличном отдалении в тени портьер стоял его личный секретарь, серая мышь в толстенных очках с банковской книгой под мышкой. Секретарь почтительно ждал, склонив голову, и ловил каждое слово своего хозяина.
- Лоренцо. Лоренцо Медичи. Вы еще запомните это имя, - обратился в пустоту надменный господин. - К утру Венеция будет моей. Нужно лишь вовремя разгадать послание императора. Все не может быть так просто.
- Несомненно, мио синьоре.
- Я слышал, что Джулиано опять позволил себе дерзость в отношении Джованни?
- Он считает, что кардинальский сан не дает ему права...
- Мало ли что он считает. Джованни - это наша надежда, свет во мраке папской курии. Если мы потеряем его - кто защитит нас от гнева Борджиа?
- Ему передать...
- Передай ему, что не время размахивать клинком направо и налево. Моя мать в холле?
- Отчитывает Пьеро.
- Что он опять мог натворить?
- Он следил за ней. Пытался посадить жабу в ее платье.
- Несносный мальчуган. Как я оставлю ему Флоренцию, когда он не может создавать видимость порядка даже в собственно доме?
- Почему у всех маски птиц?
- Не знаю, падре.
- Ты должен знать, - толстяк отвесил собеседнику оплеуху. - Ты должен знать. Как я узнаю своих людей? Как они узнают меня?
- О, вас сложно не узнать, - расплылся в благоговейной улыбке униженный.
- Не лебези. Ты никогда не будешь похож на брата.
- Но это же маскарад. Невозможно явиться в папскую курию без сутаны, а на маскарад без костюма. Это чистая случайность.
- Хочется верить. У меня плохое предчувствие. Что будет, если все останется на своих местах? Статус кво или разоблачение? Это наш последний шанс.
- Я не допущу, чтобы все осталось так, как есть. Это ужасно.
- Ты? Мне надо срочно поговорить с Чезаре.
- Чезаре может предать нас.
- Что ты говоришь, идиот. Я верю ему, как родному сыну. Срочно. У меня болит сердце. Это дурной знак.
Усталый синьор разглядывал стол перед собой. Кушанья были излишне жирны и помпезны. Больная печень не выдержит еще одного такого обеда. Не время пировать, когда решается судьба герцогства. Французы ясно дали понять, что Медичи вынуждают их отдавать долги военной силой. Скоро маски будут сорваны, нужно действовать на опережение.
Он поглядел на сына, совсем еще мальчика. Копна солнечных волос, веснушки, безвольный подбородок. Весь в мать, открытая душа.
- Все прибыли через парадный вход? Надеюсь, все по плану?
- Да, кроме...
- Я понял. Никто не должен ее видеть. Ты ввел их в заблуждение? Платок с флаконом помогли?
- Да, все платье этого паршивца замызгано бычьей кровью. Страшное оскорбление от больного человека.
- Они готовы?
- Да.
- Хорошо, иди.
Юноша поправил маску фламинго и побежал в залу. Ему очень хотелось успеть к танцам. Ритм отбиваемый на тамбурине манил. Сейчас вступят испанские гитары и помчится головокружительная тарантелла. Раз, два, три, четыре, пять, шесть...
- Надеюсь, Катарина знает что делает, - тихо пробормотал себе под нос синьор. Он поднял глаза, под которыми расплывались синие круги и потер переносицу. - Я так устал. Потом нужно поговорить с Лодовико. Он опытней меня в подобных делах.
- На вас косо смотрят, синьор, наденьте маску. Все готово.
- О, да. Маскарад - это правильное место для встречи старых друзей. Весь наш мир - большой маскарад. Скрывать свои чувства, мотивы, побуждения, чтобы в удобный момент поменять маску и вонзить кинжал в спину. Я не стану ничего надевать. Пусть они видят, что конец близок, что за все их гадости, мерзости, грехи наступает расплата. Что справедливость пришла по их души.
- Но это опасно.
- Я не для того пришел вершить божий суд, чтобы бояться кинжалов этих господ. Я уже сыграл свою роль, собрав их вместе. Теперь эти змеи перегрызут друг другу глотки.
- Что мне нужно делать?
- Возьми эти письма. Видишь, там, в парчовом кресле, под балдахином сидит почтенная госпожа? Это мать Лоренцо. Когда она встанет, урони на кресло бумаги. Пусть их кто-нибудь прочтет. И да начнется первый акт драмы.
- Может, все-таки, наденете маску. Они могут...
- Они? Они дрожащие от страха твари. Они не посмеют. Что-то еще?
- И вас хочет видеть какая-то женщина.
- Женщина?
- Она хочет поговорить о поэзии.
- Со мной? О поэзии? Это забавно. Думаю, у меня еще есть время направить одну заблудшую душу прочь от преходящих ценностей.
В зале стало невыносимо душно. Народ напирал. Крики, что донеслись из северного крыла привлекли массу людей-птиц, толпившихся в анфиладе комнат. Казалось, весь палаццо собрался в одной зале, привлеченный душераздирающими воплями. Возбужденный гул накрыл комнату.
- Что там происходит?
- Там этот пожилой синьор с тростью. Он весь в крови.
- Это что - сам?
- Не может быть. Его ударили кинжалом?
- Он жив?
- Он дышит.
- Слава богу, раны неглубоки. Перенесите его в спальни.
- Может быть, стоит вызвать лекаря?
- Нет, смотрите, он уже очнулся.
- Слава богу.
Толпа понесла окровавленного человека в опочивальни, чтобы дать ему покой. Сочувствие переполняло народ, но уже не удерживало так, как трагедия. Праздник, оказавшийся под угрозой срыва, продолжился. Ровно до тех пор, пока гости не вернулись в брошенное только что южном крыло. Вокруг дальнего угла было изрядно натоптано, валялись осколки неосторожно брошенных кем-то склянки, лежала чья-то брошенная впопыхах шпага. Там, посреди этого бедлама в высоком кресле с играющей улыбкой на устах, бокалом в одной руке и шелковым платком, зажатым в другой, сидел, практически полулежа красивый молодой человек. Его любили и боялись одинаково. Но и то, и то было уже в прошедшем времени. Он был мертв.
1. Holodilnik
2. Милан-90
3. Кайрат
4. Бастер
5. Масини
6. Лектер
7. Аграэль
8. Патрон
9. Vladak
10. Selfmilanlove
11. Славио
12. Зю
13. Альба
14. Джерри - убит в первую ночь.
15. Перси
16. Хэлторн
