Вехи Истории

[AC Milan_fan 18 248]

Не было тогда таких цифр как 140 тысяч в армии. Тупо логистика не вывозила.  Если примерно сопоставить то,что пишут,с тем что потом в результате раскопок находят в действительности,то видна тенденция,чтобы понять истинное число армий тех лет смело дели на 10 и не ошибёшься

Изменено 18 августа 2022 пользователем AC Milan_fan

[Милан-90 32 595]

16 век. От Крыма до Москвы при наличии дикого поля не так уж и далеко

И потом это была настоящая сборная-турки, татары, ногаи. Историки в основном оперируют цифрой в 60 тысяч

Изменено 18 августа 2022 пользователем Милан-90

[Rus_82 11 244]

Историки говорят, что численность в летописях преувеличена, но не в 10 раз, а раза в 2. Поэтому считается, что там было примерно 60-70 тысяч. То есть минимум 3-х кратное превосходство в численности. И действительно эта битва сыграла большую роль в истории России и её историческое значение недооценено.

Ну и история знает множество случаев, когда меньшее по количеству войско разбивает большее. Причем это есть в истории наверное любой страны, когда была и одна и вторая ситуация. В той же истории Руси была битва при Калке, кстати нынешняя Донецкая область. Тогда 20 тысяч монголов наголову разбили во много раз превосходящих их по численности русских. 

Цитата

Точные данные о численности объединённого русско-половецкого войска отсутствуют. По оценкам некоторых историков, она составляла 80—100 тысяч чел. По другим оценкам, 40—45 тысяч человек. По мнению В. Н. Татищева, численность русских войск составляла 103 тысячи человек и 50 тысяч половецких всадников.

Причем монголы были глубоко на территории врага и до этого с боями прошли весь кавказ. Но тем не менее они разбили войска превосходящие их по численности во много раз.

 

Тут именно вопросы организации, мотивации и грамотных действий. И в истории каждого народа есть оба примера. Римляне за счет своей эффективной организации били меньшим количеством всех в Европе, пока не стали империей. А потом уже и их бывало били меньшим количеством, как например Арминий в Тевтобургском лесу. Как сказал уже выше монголы били всех, побеждая более многочисленные армии, а уже через несколько столетий их не раз разбивали с меньшими но более эффективными чем у них силами. И делали это к примеру те же русские, которые за несколько столетий до этого терпели от монголов сокрушительное поражение.

[Милан-90 32 595]

МИхайло Сергеич закончил земные дела и отбыл в места богатые дичью и бобрами

Заслуженное пятно России, искатель консенсусов и фонарь перестройки. Знаток пиццы и победитель холодной войны по версии конгресса. Не перечесть все заслуги любителя винограда, земля стекловатой. Жаль батя не дожил до этого дня, он Сергеича очень любил

[Dina 2 774]

Антрополог Роман Шамолин. Новосибирск. 

Не любишь — ответишь

Почему язык «улицы» в России стал языком государственным и как это связано с идеей возмездия?

Сегодняшняя власть освоила и с большим азартом использует язык «улицы», язык «понятий». Как кажется, это не просто игры со сленгом и стилем. Здесь скрыта куда более широкая претензия. «Понятийный» язык есть претензия власти воплотить некие представления о «здоровом», «правильном» общественном и политическом бытии, не замутненном «пороками цивилизации». Традиционно-народный уклад противопоставлен чужеродному цивилизованному формализму.

В том, что образ такого «традиционного» уклада выражается властью через модель «уличного» дискурса, заложены некоторые принципиальные моменты.

***

Во-первых, язык «человека улицы» привязан к определенному экзистенциалу, а именно — к персональному переживанию острой жалости к своей «несложившейся судьбе». Это негативно-фаталистический экзистенциал, в основе которого — ощущение принципиальной несправедливости мира к своей персоне, а также острое желание эту несправедливость «отыграть». Поймать удачу, несмотря ни на что. Мир против меня, а потому — никаких церемоний с таким миром. Здесь у персоны не возникает вопроса: «Кто я?» Но зато ее постоянно и мучительно преследует вопрос: «Почему я не получаю такого признания, какого заслуживаю?» Это бывает, если персона исходит из простейшего, нерефлексируемого, или, можно сказать, «бактериального» уровня нарциссизма. Другими словами, если в персоне не получила развития субъектность. Сама для себя она есть прежде всего объект, который должен — вернее, страстно желает — быть воспринятым миром в качестве несомненно привлекательного. Объект хочет нравиться миру, он хочет внимания, в идеале — безусловного внимания. Объект и не существует иначе, как лишь тогда, когда воспринят. Одна безумная героиня ремарковского романа говорила: «Что происходит с деревьями, когда на них никто не смотрит? Их тогда просто нет».

Но если внимания не случается, если мир смотрит куда-то не на тебя, то причина тому — в самом мире. В том, что мир устроен несправедливо, из рук вон плохо. Стоит ли уважать такое? Не лучше ли будет воздать миру должное за его несовершенство? Появляется мысль о возмездии. Жалость к себе и мстительность к миру — этим живет «уличный» человек. В своей социально-латентной форме такой человек называется «подпольным»; он получил в свое время отличное характерное описание от известного русского писателя. В своей же социально-активной форме — это бескомпромиссный герой криминальной истории, тысячекратно воспетый соответственным русским шансоном. «Любить — так любить, стрелять — так стрелять». И даже когда история заканчивается тем, что главного протагониста этапируют под конвоем, за ним все равно остается его нерушимая «нарциссическая правда»: мир безжалостен, а я несчастливая его жертва.

Если же «нарциссическая правда» с ее фатализмом и жаждой признания переносится на большой политический объект, то здесь возникает уже совсем экстремальный случай. На что способен пойти такой объект, чтобы получить внимание мира?

Сам мир неинтересен объекту и не уважается им, если от мира не поступает внимания. Хотя уважения не будет в любом случае. Ведь мир — это место, где нет правды, кроме той, которую ты заставишь признать. Большой политический объект не видит в мире никакой ценности, если ему, этому объекту, в нем не найдется желаемого места. Последствия такого взгляда на вещи трудно предсказать, но все варианты предсказаний довольно плачевны.

(продолжение ниже)

[Dina 2 774]

(начало выше)

***
И второй момент. Если идентичность «уличного» человека мы перенесем на существование и сознание социальных групп, то встретимся с одной из самых архаичных форм человеческого общежития. Ее можно именовать как вариант «потестарным обществом» от латинского potestas — власть, могущество. Как и «уличный» человек, общество такого типа видит окружающий мир как опаснейшее место, доверять которому стоит в последнюю очередь. Людьми правит капризная судьба, и чтобы «оседлать» ее, нужна прежде всего сила. Дерзкая сила, не знающая границ, — вот главный ресурс. Отсюда соответственная картина бытия:

— Все делятся на тех, кто обладает силой, и тех, у кого ее нет. Это первая и главная аксиома, которой подчинено все остальное.

— Для умножения сил требуется сплочение; так от мира можно взять больше, чем если порознь. Для сплочения так или иначе необходим договор, по которому индивиды должны направлять свои силы не против друг друга, а по вектору общей цели-добычи. Этот договор выражается в устным образом передаваемых нормах. В российском «уличном» дискурсе эти нормы именуются «понятиями». Цель «понятий» — держать сплочение; они ориентированы на группу, а не на индивида. Они весьма жестко определяют поведенческие и даже лингвистические формы самовыражения индивида. Групповое сознание, безусловно, доминирует.

— Внутри сплочения продолжает действовать первая аксиома: есть сильные в большей мере и в меньшей. Те, кто максимально сильны, занимают в сплочении высшие иерархические места и могут использовать менее сильных в качестве расходного материала для увеличения собственного ресурса. При том, что сплочение держится на «праве общих понятий» — в любой момент может вступить в действие «право сильного», чьи мнения и интересы должны считаться группой за приоритетные. Конкретный авторитет сильного имеет больший вес, чем абстрактно-общий «понятийный» договор.

— Все делятся на «своих» — на тех, с кем сплочение достигнуто, — и «чужих», которые всегда потенциально опасны. Но если «чужой» очевидным образом не опасен, то есть не обладает силой, в его отношении позволено практически все. В потестарной, «уличной» картине бытия не существует универсального понятия «человек»; эта картина в своем принципе построена на дихотомии — причем с очевидной тенденцией на локализацию, ограничение и исключение. Область «чужих» постоянно расширяется. И чем больше окружающий мир, тем явственнее маргинализация группы сплочения — «своих». Закрывшиеся от коммуникации с миром, воспринимающие мир как опасность или как потенциальную добычу, «свои» становятся для мира неприятным и опасным исключением. Они списали мир со своего счета — мир списывает их. Собственно, для сознания «улицы» не то чтобы мир, но уже соседняя «улица» представляется «чуждой вселенной».

***

Потестарное, или «уличное» сообщество — это очень архаичная социальная система, одна из самых ранних. В ее основе лежат свойства биологические — она еще не дотягивает до антропологии, до идеи «человека». Такая система, держащаяся больше на фаталистическом «праве сильного», чем на «праве понятий», по своей внутренней природе весьма и весьма неуживчива. Это поле постоянного беспринципного выживания, внутри- и межвидовой войны; поле, где идет непрерывное выяснение всегда одного и того же, главного биологического вопроса: кто будет «волком», а кто — «овцой».

С позиций антропологии это, по сути, агонизирующая система, где человек деконструируется, переводится в режим животного организма. В ней нет места для больших философских проектов и устойчивой этики. Все ценности, которые так или иначе задействует «улица», — это никогда не более чем эклектичное оформление ее всегда утилитарно-групповых интересов. Для «своих». И до тех пор, пока «свои» признаются «своими».

Хотелось бы думать, что на «уличной» картине бытия невозможно построить ничего долговременного и устойчивого. Но это не так. История и прежде, и теперь дает нам примеры того, что «сознание улицы» может сплачивать людей в многовековые и многомиллионные социальные образования, в объемные государства. Очевидно, дело здесь в самом сознании людей, спокойно адаптирующихся к таким построениям. Слишком мало склонности к вопросам философии и этики. Слишком мало антропологии. Слишком много еще ориентиров на условного Дарвина. Гораздо больше, чем на условных Сократа или Канта. Однако факт, что и сообщества, и государства, в основе которых — «улица», не бывают иными, кроме как тоталитарными.

[TheSwanOfUtrecht 900]

@Милан-90 
Главное не забывать никогда, что тот, кто другому стекловату стелит, сам на раскаленных углях и упокоится.

[Милан-90 32 595]

Хороший народный текст гуляет по интернету без указания автора в связи с 80летием нашей победы в Сталинградской битве

80 лет назад полной победой Красной армии завершилась Сталинградская битва - коренной перелом в Великой Отечественной войне, да что там, во всей Второй мировой. Почему эту дату должны помнить не только мы, но и они? Общих и очень правильных слов сказано и написано сегодня много, однако, многое и не сказано… почему-то.

Не сказано, что так называемые «союзники» холодно наблюдали за происходившим на берегах Волги. Они не то что не открыли обещанного в 1941 второго фронта, но до самого конца 1942 никаких активных действий против вермахта вообще не предпринимали. Госдеп и военные США цинично советовали Рузвельту ждать исхода битвы. А Черчилль дважды сам обещал эскадрильи Сталину, но так их и не поставил. Журнал Time холодно, с плохо скрываемым восхищением вермахтом, накануне начала битвы анонсировал: «…Но удар молнии должен наноситься в подходящий момент. Для Гитлера в России такой подходящий — и единственный момент — наступает сейчас…»

О том, что накануне контрнаступления под Сталинградом, Черчилль объяснял своему кабинету министров, что «русские угрожают независимости и культуре европейских народов варварством», а потому не должны участвовать в устройстве послевоенного мира. Но через полгода в Тегеране дарил меч «гражданам Сталинграда - крепким как сталь». Кстати, только, когда стал понятен результат битвы Рузвельт и Черчилль объявили о необходимости полной победы над Гитлером. Так успех в Сталинграде и на Кавказе удержал Турцию от вступления в войну на стороне гитлеровского Евросоюза.

Ну, а для нас Сталинград - это простые люди: от артистов Большого театра до простого колхозника, которые жертвовали личные накопления на нужды фронта - строили самолеты и танки. А выходцы из богемной среды, чьи родственники, как бы сегодня сказали, пострадали от режима, рвались на фронт и погибали за Родину, как Гуля Королева - 20-летняя девочка, поднявшая в атаку мужиков, а в другом бою лично вынесшая 50 раненых с поля боя!

Сталинград - это великий спортивный комментатор Вадим Синявский, который не мнил себя, как сегодня спортивные журналисты, властителем дум, но вел прямые репортажи и из Севастополя, и отвечал Геббельсу из сражающегося Сталинграда, что тот врёт, о покорении города врагом, а в 1943 вел репортаж из танка прямо во время Курской дуги.

Сталинград - это люди, у которых в свидетельстве о рождении значится запись: «родилась 7 сентября, в окопе г. Сталинграда».

Сталинград - это дети, награждавшиеся медалями «За отвагу», как 12-летняя Люся Радыно, которая 7 раз ходила в разведку за линию фронта.

Сталинград - это русская наука и медицина! Это Зинаида Ермольева, очистившая Сталинград от холеры, вакцинируя с коллегами в подвальных лабораториях до 50000 горожан в день, пока фашисты поносили, тошнили и дохли от туляримии и тифа. А потом на Сталинскую премию она построит самолет для армии.

Сталинград - это великая русская культура! Это Юрий Бондарев, это Юрий Озеров, это Сергей Бондарчук, а не его сын с неудачным новоделом о Городе-герое.

Сталинград - это и испанцы, но не те, которые полегли под Ленинградом в «Голубой дивизии», а такие, как Герой Советского Союза Рубен Ибаррури - защитник Сталинграда.

Наконец, Сталинград - это деды шварценеггеров, шольцев и всяких дуд. Они его помнят, потому и хотят мести, он пугает их и бесит одновременно.

[Tигр 1 903]

Мой дед за оборону Сталинграда получил орден Красной Звезды и контузию, которая мучила его до конца жизни.   

[Rszvedos 503]

На японской войне. Викентий Вересаев⁠⁠

В конце апреля по нашей губернии была объявлена мобилизация. О ней глухо говорили, ее ждали уже недели три, но все хранилось в глубочайшем секрете. И вдруг, как ураган, она ударила по губернии. В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи. В городе полиция глухою ночью звонилась в квартиры, вручала призываемым билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У одного знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, — полиция взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела.

 

Было что-то равнодушно-свирепое в этой непонятной торопливости. Людей выхватывали из дела на полном его ходу, не давали времени ни устроить его, ни ликвидировать. Людей брали, а за ними оставались бессмысленно разоренные хозяйства и разрушенные благополучия.

***

 

По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии:

 

— А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут!

 

Он был как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился.

 

— Ну, теперь берите! Свои дела я справил.

 

Его арестовали.

 

Телеграммы с театра войны снова и снова приносили известия о крупных успехах японцев и о лихих разведках хорунжего Иванова или корнета Петрова. Газеты писали, что победы японцев на море неудивительны, — японцы природные моряки; но теперь, когда война перешла на сушу, дело пойдет совсем иначе. Сообщалось, что у японцев нет больше ни денег, ни людей, что под ружье призваны шестнадцатилетние мальчики и старики.

 

 

Куропаткин спокойно и грозно заявил, что мир будет заключен только в Токио.

 

Тоже замечательный текст, книгу в свободном доступе .

[Rus_82 11 244]

Время идет, ничто не меняется. И судя по всему еще и не скоро поменяется.

[Судья Уоргрейв 622]

Люблю историю Франции, когда то уйму книг прочитал про ВФБР, сейчас наслаждаюсь историей Столетней войны с Пучковым и Жуковым, кому не жалко своего свободного  времени рекомендую.

 

Изменено 7 февраля пользователем Судья Уоргрейв

[StDemetrio 5 206]

1 час назад, Судья Уоргрейв сказал:

Люблю историю Франции, когда то уйму книг прочитал про ВФБР, сейчас наслаждаюсь историей Столетней войны с Пучковым и Жуковым, кому не жалко своего свободного  времени рекомендую.

 

Согласен , отличная подача материала . Религиозные войны вообще на одном дыхании были поглощены 

Гоблин болшое дело сделал, с помощью ютуб площадки познакомил с разными людьми науки и не только

[Милан-90 32 595]

На картине Маковского "Ночлежный дом" изображена "ляпинка" - известная в конце 19 века ночлежка в Большом Трехсвятительском переулке, названная так по фамилии владельцев, купцов Ляпиных.
Ночлежка была бесплатной, ютились в ней только нищие и бездомные. Они собирались задолго до открытия: мерзли в мороз, мокли под ливнями, но стояли часами, в надежде получить ночлег. Их было очень много, мест на всех не хватало, самые слабые умирали под дверями.

В центре картины примечателен оборванец в шарфе и шляпе и с альбомом в руках. Это великий художник Саврасов, к концу жизни превратившийся в полубезумного и полунищего алкоголика, отдававшего свои работы за стакан водки. Считается, что он и умер в этой ночлежке.
"Величайший артист с умным и добрым лицом" - так писал о Саврасове его ученик Константин Коровин, - "...мы все так его полюбили. Его огромная фигура с большими руками, широкая спина, большая голова с большими добрыми глазами. Он был похож на доброго доктора, - такие бывают в провинции..."

В чем же причина трагедии одного из самых тонких, интеллигентных и нежных русских живописцев?
У него было блестящее начало. Его талант быстро оценили в училище, на него сразу обратили внимание августейшие особы, пригласив в загородную резиденцию великой княгини Марии Николаевны писать виды с натуры. В 24 года Саврасов уже получил звание академика и стал руководителем пейзажного класса, сменив на посту своего учителя.
Он точно чувствовал близких по духу: у своего друга юности художника Перова Саврасов буквально выпросил 13-летнего ученика - Исаака Левитана, и мальчик с радостью и восхищением перешел в мастерскую нового учителя. Коровин, Левитан, Нестеров - это все "дети" Саврасова.

Кризис начался в конце 1870-х. Неоправданная агрессивность критиков и журналистов, проблемы в училище, постоянная нехватка денег повергли ранимого и безответного Алексея Кондратьевича в тяжелую депрессию и ускорили психическое расстройство. "Неумеха!" - обзывали его "специалисты" и удивлялись, как ему вообще удалось написать "Грачи прилетели".
Саврасов стал быстро терять зрение и еще быстрее пристрастился к алкоголю - так бывает с непьющими людьми.
Жена ушла, забрав с собой детей. Умер преданный друг Перов, защищавший его перед руководством, и Саврасова тут же выгнали из училища, а вслед за этим и из казенного дома.

Но, как говорится, мастерство не пропьешь - писал Саврасов по-прежнему блестяще. Только работы эти были скороспелые и неглубокие, лишь ради куска хлеба. Последние годы жизни он нищенствовал, скитался по ночлежкам, ходил в рубище, как юродивый. Часто босой - на картине видны его голые ноги, красные от холода…
Конечно, старые друзья пытались помочь, но все безрезультатно.
Осенью 1897 года Саврасов умер. В последний путь великого художника провожали только Павел Третьяков и швейцар из училища.


24 мая - день рождения живописца.

[Tигр 1 903]

Наши передвижники - составная часть мирового изобразительного искусства. У каждого своя судьба, у многих, увы, трагическая.